Гаранин Юрий Николаевич

Гаранин Юрий Николаевич

В школе в родной ему Казани с удово­льствием ходил Гаранин на уроки рисо­вания, а с шестого по восьмой — зани­мался в изостудии при Дворце культуры «Лепси». Друзья-студийцы по окончании восьмого класса поехали в Чебокса­ры — поступать в художественное учи­лище: с него они начали путь в большое искусство. Его же, как он ни рвался вме­сте с товарищами, родители не отпусти­ли. Юристы-практики, навидавшиеся на своем веку всякого, они были тверды в массово-обывательском убеждении: у нас на Руси художник непременно либо горемыка-неудачник, либо горький пья­ница. Но пошли на компромисс: раз уж и впрямь рвется сын в художники, пусть закончит школу и сдаст в архитектур­ный. Все же чистая профессия, хоть и не денежная. Пришел срок, и Юрий честно «сдавал», но срезался на математике. Так он попал в Московский технологи­ческий институт на художественно-про­мышленный факультет. Специаль­ность — керамика: ни математики, ни физики в программе приемных экзаме­нов не значилось. Старостой в группе был его коллега Владимир Бидак. Вместе всерьез занимались ри­сунком и скульптурой, вместе мыкались по частным коммунальным квартирам: с жильем для студентов у института бы­ло туго. Керамикой, по сути, с ними никто не занимался, не было ни нужной базы, ни теории: мало кто представлял, что же это такое. Правда, помогала пра­ктика на заводах — в Конаково, Вербилках, Дулево. Там Юрий понял: малая пластика — это простор для бесконеч­ной фантазии.

Как тогда полагалось, по окончании института пришлось отслужить действи­тельную. А сразу после армии встал воп­рос — куда устраиваться на работу? Шел восьмидесятый год, самый пик «за­стоя». Многие помнят «законы» тех лет: нигде не прописывали, потому что нигде не работаешь, а нигде не работаешь, потому что нигде не прописан. Замкну­тый круг. И тут удача: оказалось, со­курсник Володя Бидак работает в объ­единении «Гжель». И Гаранина взяли туда сразу же.

— Встретили меня,— вспоминает он,— прекрасно. В первый же день по­знакомился с Виктором Неплюевым, он меня потряс своей пластикой и отно­шением к жизни, к миру. Я с ним и сей­час в хороших отношениях, считаю его своим учителем. Виктор Неплюев мне сильно помог на первых порах. Это очень талантливый художник. Мы с ним соседствовали, легко было общаться, да и мастерская одна на двоих.

Гаранин Ю. Н. Скульптуры «В чайной», «Рыбак с собакой»

К тому времени тут подобралась це­лая группа молодых художников. Замыслов — целая палата, сложнее было впи­сать их в устоявшееся представление о том, что же такое настоящая, исконная гжель, а что — ее искажение. Как только прошла у нас одна из первых в Москве, на Крымской набережной, выставка, так мы в журнале «Декоративное искусство» узнали о себе много неожиданного: у од­ного пластика японская, у другого — угловатая, а у третьего — чересчур окру­глая, один в росписи мельчит, другой — укрупняет. О себе так толком и не по­нял — то ли мещанскому вкусу потраф­ляю, то ли еще что похуже. Вот ведь что интересно: когда тебе делают замечание профессионалы, ты их сразу понимаешь, пусть ты с ними согласен или нет. Искус­ствоведы тоже по-своему специалисты, но в своей области, часто очень узкой либо очень общей. Допустим, я много музыки слушаю, с рок-ансамблями дру­жу, такими, как «Последний шанс», «Алиса», «Зоопарк», «Калинов мост». С бардами тоже, это — Никитины, Гре­бенщиков, Бачурин, Суханов. Немало сделал безвозмездных призов для их конкурсов. Они же все бессребреники, и, когда только начинали, для них вечной проблемой было — как и чем наградить лауреатов. Но это же не дает мне право лезть с советами, допустим, к Макареви­чу. Вот искусствоведы и затвердили: «Гжель — это горшок да кринка, все остальное от лукавого». Взялся за скуль­птуру малых форм — кричат: не смей лепить театр или казахов, или армян. Дескать, дружбу народов подрываешь, могут обидеться. Взялся за шахматы — опять в голос: что за бред — шахматы из фарфора, это почти что кич... Чудаки, ей Богу: да возьми любую старинную гжельскую вещь, она почти всегда вклю­чала в себя этот самый кич. Одна из первых моих работ «Банькой» называ­лась — баба стоит с тазиком в руках. Такой шум подняли любители и охрани­тели «гжельской чистоты», уму не пости­жимо. Скульптура Гжельская баня №2Договорились — это, мол, откро­венное неприличие. И невдомек блю­стителям нравственности, что в соро­ковых — шестидесятых годах прошлого века существовал здесь, в Кузяево, стиль такой — «ню» называется. Крестьянские мастера копировали профессионалов с императорского завода и заморских художников, по-своему переиначивали, переваривали и выдавали свое — так оно и должно быть, это самый естест­венный процесс. На рубеже XIX—XX веков сколько было экспериментов в ке­рамике. И только на пользу ей пошли. Сейчас тоже стык столетий, даже тыся­челетий — так почему же нам бояться экспериментов на стыке старых тради­ций с современными веяниями?

Гаранин Ю. Н. Шахматы для чемпиона

Опять же далеко не все, как выяс­няется, искусствоведы знают. Не знают, например, что на Руси среди народных мастеров издревле были шахматчики — они резали фигурки из кости, из дерева, из какого только материала не лепили. Убедиться в этом дают возможность раскопки в одном хотя бы только Но­вгороде. Я же к ним подошел, можно сказать, через случай. В Сергиевом По­саде на выставке мелкой пластики вы­ставил серию скульптур «1812 год». Се­рия всегда интереснее, чем одиночная композиция: фигуры и роспись можно тут варьировать бесконечно. И вот кто-то посоветовал мне тогда переделать эту серию в шахматы. И я сразу за­горелся. Выставил первую партию в Ма­неже — у меня ее купили по весьма солидной для того периода цене: очень приличный импульс для дерзаний мо­лодого художника. И пошло-поехало, в год по новой серии. Сейчас их у меня одиннадцать — разные по мастерству, тематике, пластике. Понятно, делал я и делаю другие вещи тоже — скульптуру, блюда, сырные доски, часы, ко­фейные наборы. Но шахматы — это стало чем-то вроде творческого хобби. Хотя, как сказать? На нашей выставке к 650-летию Гжели в Центральном доме художника на Крымском валу позна­комился я с доктором-искусствоведом Исааком Линдером, знатоком шахмат. Он восстанавливает их историю в Рос­сии. Так вот, он-то и подсказал мне, что в Нью-Йорке готовится очередной конгресс Всемирной ассоциации колле­кционеров шахмат, а к нему приурочена выставка. Такой конгресс проходит раз в четыре года. На последнем, в 1990 г. присутствовали участники из тридца­ти двух стран мира, причем мы пред­ставляли нашу страну там впервые. Ну, не парадокс ли, что великая шахматная держава попадает на такое событие, в общем-то, волей случая? Так или иначе, связались мы с фирмой-ор­ганизатором, переслали туда все необ­ходимые документы и слайды. Полу­чили официальное приглашение (что для нас особо важно было) и на выставку-продажу. Выделили нам хорошее место в общей композиции. Я выставил все свои комплекты — их было девять — и прошли они буквально на ура, принес­ли неплохие деньги. А главное — послу­жили прекрасной рекламой Гжели. Там я увидел множество неожиданных ком­позиций из самых неожиданных матери­алов, впитал столько всевозможных идей. Все вместе это породило такую массу ассоциаций и вариаций на излюб­ленную тему, что теперь только рабо­тать и работать...

Гаранин Ю.Н. Шкатулка "Садко"

В девяносто первом по инициативе Гаранина в столице белокаменной, в Доме скульптора на Полянке, прошла выстав­ка «Скульптура и шахматы». Практичес­ки явилась она первым отечественным смотром шахматных коллекций и про­звучала весьма впечатляюще. Открыва­ли ее международные гроссмейстеры Ю. Авербах и В. Смыслов.

Новый поворот пристрастия художни­ка к шахматной теме — недавно выпол­ненные им шкатулки, где Садко играет с Нептуном и Русалкой. В былинах, к приме­ру, есть такие эпизоды: Добрыня Ники­тич отыгрывал в шахматы русские горо­да у Батыя, а одна из княгинь — своего плененного мужа у хана-степняка. Поче­му бы не воплотить это в гжельской манере? И подобными сюжетами насы­щен весь наш фольклор.

А еще Гаранин одержим замыслом шахмат на музыкальную тему: с одной стороны — Москва, с другой — Питер. И героями «игры в сто забот» (так в ста­рину называли шахматы на Востоке) ви­дятся ему Гребенщиков и Макаревич, Агузарова и Пугачева.

Официальный источник